который изобрёл кисти для
"марания" холста из волос
хвостов беличьих."
"Дико смотреть, когда "малюют" красавицу
Белку беличьей кистью."
Лето в тот год на удивление было тёплое и дождливое. Дождь шёл с постоянной настойчивостью; если его не было с утра, то после обеда сто процентов был тёплый и ласковый, сначала с неба опускались мелкие, ленивые капли, а потом, как бы опомнившись о своей миссии, он переходил в затяжной часа на два.
Был прекрасный июньский день, один из тех дней, когда не дожидаясь солнца мы ушли в лес за черникой.
Лес всегда живой, даже если и случаются мгновения тишины, то это и есть мгновения, когда кажется, что замер в листьях каждый звук. А потом снова где-то ухает, щебечет, каркает, шипит, надрывно стонет старая сосна, и тут же лесной лекарь долбит её ствол, а он звенит от времени, а возможно и от радости, что кому-то ещё пригодился.
В такой момент тишины вдруг раздался крик: - Смотрите жёлтодушка несёт белку! Все бросились в указанном направлении, и действительно куница несла свою добычу, при этом уверенно перелетала с одной сосны на ветви другой, а потом сиганула в густые ветви ели и пропала, при этом не выпустила добычу.
Это была куница лесная. У нас её называют жёлтодушкой, потому что у неё жёлтый или оранжевый окрас в районе шеи, который заходит за передние лапки.
Стабильной обители у неё нет, она останавливается на короткое время на деревьях, в дуплах белок, может передохнуть в оставленном гнезде, любит буреломы, и там себя чувствует в полной безопасности, на одном месте не засиживается, поохотилась и уходит в другое место.
Удивительно смотрится, когда она летит, при этом управляется в полёте при помощи хвоста, хвост служит ей и парашютом. Самой излюбленной добычей куниц является белка.
Очень часто хищница застаёт белку прямо в её же дупле, но если этого не случается, она долго и настойчиво охотится за ней, прыгая с ветки на ветку.
Кто-то предложил искать дупло белки, потому что по всей вероятности мать защищая своё потомство вступила в неравную схватку и погибла в лапах более хитрого и мощного соперника.
Дупло на старой сосне нашли быстро, я добрался до гнезда, в нём лежали ещё слепые, но уже обросшие волосками бельчата, значит им где-то по две недели.
Это было гнездо белки обыкновенной или векши.
Обычная белка, имеет длинное тело, пушистый хвост и длинные ушки. У взрослой белки большой хвост, он служит ей "рулём" в полётах. Размер средней белки составляет 30 сантиметров.
Шубка белки зимой и летом разная, так как этот зверёк линяет два раза в год.
Зимой меховой покров пушистый и плотный, а летом короткий и более редкий.
Окрас тёмно-бурый, рыжий и серого цвета с белым животиком. Летом в основном рыжие. Большую часть жизни проводит на деревьях, превосходно лазая и прыгая с ветки на ветку.
Питается всем, что есть в лесу, не отказывает себе и в истреблении птенцов птиц.
Самка белки строит отдельное гнездо для детёнышей, строит несколько гнёзд для малышей. В случае опасности она переносит детёнышей с места на место. Возможно и наша белка прежде чем погибнуть перенесла несколько своих маленьких бельчат в запасные гнёзда, но мы не стали их искать, а этих слепых мы забрали домой.
Сделали им гнездо из старой шапки и начали их кормит с пипетки, в природе самка кормит молоком своё потомство до пяти недель, мы же кормили больше. Как только наши питомцы стали видеть, мы их очень быстро приучили пить молоко самостоятельно из маленького блюдца.
К началу осени наши пушистики уже вели вполне самостоятельную жизнь, место ночлежки выбрали сами на лежаке нашей русской печи, кормиться приходили на подоконник, благо он у нас был приличных размеров. Как потом выяснилось все четыре белочки были самочки.
На зиму мы заготовили по мешку орехов, жёлудей, насушили грибов. Отец привёз мешок семечек. Так что голодать им не приходилось. Оборудовали место для их жизни прямо на печке, в углу возле дымохода.
Зимой отец принёс домой белочку подранка, были повреждены две лапки, левая передняя и правая задняя. Это оказался годовалый самец, он сразу получил кличку "Недостреленный".
Сделали импровизированную шину и перебинтовали обе лапки, кормили с пипетки целый месяц, потом сняли повязки и радости не было предела, кости лапок срослись, и он начал передвигаться, сначала не уверенно, а потом видно забыл, что был ранен и пошёл вполне нормально, хотя и слегка пошатываясь.
Когда мы его вылечили, а точнее восстановили лапки, мы его пустили к нашим дамам. Окрас самца почти чёрный с белым животиком. На концах ушей кисточки. Одним словом красавец да и только, нрав спокойный, первое время пищу принимал только с руки, потом стал питаться самостоятельно, но на руки просился постоянно. Сядет на плечо и тянет за ухо, мол, ты чё забыл?
На первую зиму нашим рыжим мы ничего не сооружали, они жили в двух старых зимних шапках. А вот с появлением самца пришлось строить отдельный домик, потому что наши самочки не смогли принять джентльмена, вероятно в природных условиях они не живут вместе, так что наш красавец жил отдельно после излечения. Он приходил поесть после того, как дамы насытившись начинали таскать остатки пищи в укромный уголок. Удивительная вещь инстинкт, утром ставим пару чашек орехов на подоконник, к вечеру уже всё перенесли на печку.
На следующий день мы высыпаем эти же орехи на старое место, а они целый день снова носят в закуток. Сплошное движение по хате.
Первую зиму они даже не пытались выйти в коридор, хотя этого им никто не запрещал. И лишь где-то в начале лета они освоили это пространство, и с удовольствием выходили на веранду. Наш черноух подружился с одной из самочек, но дружба длилась не долго, и он снова остался в гордом одиночестве. Все наши пушистики с самого детства очень любили парное молоко, и сидя на подоконнике постоянно ждали, когда мать зайдёт в дом после дойки. А потом прикрывшись хвостами, фыркая так, что во все стороны летели брызги, напившись, почистив шерсть и усы засыпали под своими натуральными пушистыми зонтиками.
Белка спит 22 часа в сутки, но спит очень чутко, говорят, что даже перелетая с дерева на дерево, она умудряется вздремнуть.
Несмотря на то, что веранда летом была открыта, они даже не пытались уйти в сад. Спать всегда уходили с заходом солнца, но и вставали с его восходом. А когда вставали, вот тогда начинался кошмар. Уснуть уже никому не давали, потому что гоняли по нам, как по лесу. А когда вся семья была на ногах, они занимали подоконник и вели наблюдение или щёлкали орехи.
Очень любили грызть кусковой сахар. Если орех можно было забрать из лапок, то сахар взять практически не возможно, они просто его защищали и начинали шипеть с причмокиванием.
К весне мы им построили четыре домика, где они стали жить, каждая сама себе хозяйка.
У соседей была груша, которая давала плоды сладчайшего вкуса уже в конце июня, а у нас такой груши не было, и мы всегда ждали ранний белый налив.
Как-то сидя и глядя на соседскую грушу, мне пришло в голову: - А если?
Зашёл в дом, взял трёх белочек и подойдя к соседскому забору забросил их на грушу. Внутренне я просчитал, что инстинкт у наших белочек сработает. Не прошло и пяти минут, как каждая длиннохвостая уже несла грушу через весь двор на печку. В тот день я сделал около десяти походов на соседские груши. К вечеру у меня было целое ведро ароматно сладких груш.
Потом я практиковал в походах на сады за яблоками тех сортов, которых у нас не было. Самое интересное, они никогда не пытались съесть фрукт, просто несли и прятали.
Прошло быстро и незаметно лето, в это время мы, детвора, были постоянно заняты, а поэтому, когда однажды вечером увидели, что на подоконнике появилось уже девять белочек, радость была неописуемая. Рядом с нашими старушками мирно сидели молоденькие два самца и две самочки. Кто из самочек привёл потомство, так и осталось загадкой, ведь они все практически на один вид, кроме нашего "подранка". Когда приехал отец, мы наперебой ему начали рассказывать об увеличении нашего хозяйства, он спокойно ответил: - Эх вы зоологи, даже не смогли заметить, кто привёл потомство, а мне лишний рот. Все посмеялись, и на этом всё закончилось. Пришлось снова возвращать шапки на старое место.
К этому времени наш дворовой зоопарк пополнился двумя пернатыми. Первой стала; однолапая сорока, потому что попала в силки, мы её нашли почти мёртвую, она уже не двигалась от голода. Мы её выходили, она встала на крыло, а вот со двора уже не пыталась улетать. Место обитания определила на чердаке. Гнездо построила сама, получился отличный шар с небольшим отверстием. Но, когда построили ей клетку, она с удовольствием переселилась в неё. Самое удивительное, но всё ворованное она почему-то хранила в своём гнезде. Это было постоянно кричащее чудо двора, а лаяла порой громче нашего волкодава, иногда мяукала. Одним словом скучать с ней было не возможно.
Воровала всё блестящее, но дальше чердака не уносила. Когда заканчивались в доме чайные ложки, мы лезли на "базу" нашей крикухи и забирали её наворованное богатство. Любила есть с руки, ляжет брюшком на ладонь и смотрит в глаза, а глаза голубые, да ещё с хитринкой, и открывая клюв ждёт вкусненького.
Второго члена отец принёс из лесу, подранок ворон. У него были повреждены оба крыла, он конечно мог после излечения летать, но не более десяти метров, что не помешало ему залетать на конёк крыши и оттуда вести наблюдение за двором.
Почему-то признавал одного своего спасителя, то есть отца, становился настолько ревнив, что мог налететь на любого, кто осмеливался близко подойти к нему. Нас как будто не замечал, но мы знали, что в любой момент можно получить удар клювом, а когда появлялся отец, он ни на метр не отходил от него. Они вместе носили дрова в дом, кормили наше хозяйство. Мы ему сделали шикарный домик, который он очень любил, домик поставили рядом с курятником, он жил в нём и зимой и летом. Это оказался самый долгожитель из нашего зоопарка, прожил больше десяти лет. Мы уже повырастали, ушли учиться в город, а он всё время оставался самым преданным другом отца. Летом, словно утка, мог часами купаться в корыте с водой.
При виде парящего коршуна, поднимал такой шум, что коршун забывал, что его цель была похищение цыплят, улетал с ужасом в направлении леса.
А наши белочки к концу второго года жизни освоили маршрут от коридора до коровника, и стали ходить на все дойки коровы. Так что пришлось сделать им насест в виде жерди на столбах. Они дружно шли, садились, накрывались хвостами и ждали вместе с котом Васькой свеженького молочка. А кот, как атаман, лежал внизу под жердью и даже не обращал внимания на эту команду. После дойки напившись, они спокойно убегали на веранду.
Как вы заметили, все наши обитатели жили на полной свободе, и при этом никто не собирался уходить со двора.
Прошу прощения, отвлёкся от наших красавиц. Шёл третий год жизни лесных длиннохвостых непосед в нашем доме. Изменений особых не произошло, кроме, как всё наше хозяйство переместилось с печки на веранду. Мы, детвора, вместе с отцом построили им девять домиков, украсили их резными ставнями-наличниками, оборудовали специальное место для приёма пищи, в углу веранды соорудили нечто похожее на лесной завал, чтобы наши непоседы носили туда свои запасы. На третьем году жизни у нас произошло ещё пополнение на три бельчонка. И снова мы не знали, кто их мать. Итого у нас их стало 12 штук.
Веранда к этому времени превратилась в живой уголок, там уже стояли сухие деревья, даже была колода с дуплом, которую тут же занял наш "недобитый".
Многого мы так и не узнали, почему потомство приводила одна самочка? Ведь кормовая база была с изобилием. К этому времени наш пушной зверинец уже обжил дикую грушу и днями носился по её ветвям, ночевал в своих домиках, на дойку ходили с поразительной точностью.
На четвёртом году жизни случилось непредвиденное, заболел наш "подранок". Мы заметили это по его пушистому хвосту, ведь хвост белки является показателем её здоровья, а тут он стал какой-то облезлый, волос тусклый. Когда самец здоровый, он очень много времени тратит на уход за своей шубкой, а наш джельтмен забыл об этом занятии. Приезжал к нам ветеринар, он осмотрел, сделал какой-то укол сыворотки, а потом уверенно заявил: - Простите детки, но я коровий доктор, а тут совсем другое дело. Мы его забрали в тепло, снова кормили с пипетки, разжёвывали ему орехи, но, увы, он не осилил свою болезнь.
Мы его похоронили с почестями, даже поставили крест.
И тут произошло что-то невероятное, однажды вечером мы обнаружили, что домики пустые. Весь наш гарем куда-то ушёл. Три дня мы занимались поиском, но, увы, всё пропало, как будто и не жили они у нас.
Как-то появилась одна белочка, но на позывы не среагировала и ушла в сад.
Всю зиму мы не теряли надежду, что кто-то же вернётся, но этого не произошло ни через год, ни через два.
Николай Кранцевич, писатель натуралист